На пике завоеваний на Востоке немцы оккупировали территорию в 2,5 миллиона км2 и должны были позаботиться не только о собственных коммуникациях и связи, но и о снабжении и безопасности крупных городов. В некоторых городах немцы были очень долго: так, Псков был захвачен вермахтом 9 июля 1941 г., а освобожден 23 июля 1944 г.; на территории Крыма немцы были с ноября 1941 г. по май 1944 г. Жизнь продолжалась и в войну, нужно было организовать управление захваченными территориями. Любопытно отметить, что командование вермахта, безусловно, было менее враждебно христианству, чем большевики, а может быть, нацистское руководство стремилось использовать Православную церковь в своих целях: в захваченных районах РСФСР оккупанты открыли 2150 храмов. Интересно, что в этих церквях служили и после 1945 г., до начала хрущевских гонений на церковь в начале 60-х гг. {665}
Занятые вермахтом советские районы были разделены на рейхскомиссариаты, генеральные округа, области, округа и уезды. По состоянию на 1 января 1941 г., население СССР составляло 195,4 миллиона (для сравнения — на 1 сентября 1939 г. население Германии, Австрии, протектората Богемии и Моравии составляло 80,6 миллиона человек). В оккупированных областях проживало не менее 60–65 миллионов советских граждан. Указом Гитлера на территории СССР были введены доселе невиданные территориально-административные единицы: округ Белосток (под управлением оберпрезидента Восточной Пруссии), дистрикт Галиция в составе Львовской, Дрогобычской, Станиславовской, Тернопольской областей (под управлением генерал-губернаторства), рейхскомиссариат Остланд в составе Литвы, Латвии, Эстонии и северной части Белоруссии под собственным управлением, рейхскомиссариат Украина в составе восточной части Украины, южной части Белоруссии и Крыма. На будущее планировалось создать еще два рейхскомиссариата: Кавказ и Москва.
В румынскую оккупационную зону вошли три «губернаторства»: Бессарабия, Северная Буковина и Трансистрия (Одесская область). Финляндия ограничилась созданием на отвоеванных территориях Военного управления восточной Карелии {666} . Сведения об административной структуре оккупированных районов важны, поскольку в разных административных районах управление осуществлялось автономно и по-разному: среди коллаборационистов встречались люди, которые сотрудничали с немцами отнюдь не из шкурных интересов; точно так же советские партизаны порой становились для мирного населения не меньшим бедствием, чем сами оккупанты.
Самой крупной территориальной единицей, созданной оккупантами, являлся административный округ. Так, были организованы Орловский и Брянский округа. В Орле, Брянске, Новгороде и Смоленске существовали городские управы, а в Пскове — уездная управа. Эти учреждения подчинялись местным комендатурам вермахта. Управы действовали под руководством «городского головы» или «обер-бургомистра» {667} .
Значительно лучше, чем в зоне действия гражданской администрации, где творили произвол опергруппы СД и полиции безопасности, было положение в зоне ответственности армии. Здесь власть принадлежала вермахту, командиры которого назначали старост, бургомистров и определяли порядок жизни местных жителей. Этот порядок мог быть порой и вполне сносным — так, Е. А. Скрябина, дочь бывшего депутата Государственной Думы, 15 ноября 1942 г. отмечала в дневнике: «Большая часть населения Пятигорска «приняла» немецкую оккупацию. Произошло это потому, что немцы предоставили полную свободу частному предпринимательству. Процветают не только частные предприятия, но и отдельные коммерсанты: они пекут пирожки и продают их на рынках, предлагают свою продукцию в ресторанах и кафе, работают официантами и поварами, торгуют квасом и минеральной водой. Знающие немецкий язык работают в немецких учреждениях переводчиками и курьерами, за что в дополнение к зарплате получают еще и продовольственные пайки. В церквях идут службы, венчания и крещения. Приводятся в порядок церкви и цветники. Открыты театры. Они всегда переполнены, и билеты нужно заказывать за несколько дней до спектакля» {668} .
В сельской местности самым главным для нацистов было изъятие продовольствия, которое, как правило, сопровождалось насилием, хотя пропаганда требовала от местного населения «благодарности к немцам-освободителям» и «совместных жертв в борьбе против большевизма». Большая часть собранного хлеба и продовольствия отправлялась в Германию или использовалась вермахтом, и лишь небольшая доля выдавалась городским жителям, работавшим на немцев. При условии обязательной «продажи» крестьянами сельскохозяйственных продуктов, в 1942 г. оккупантами были установлены следующие расценки (за 1 кг): рожь и овес — 2,50 руб., пшеница — 3,40 руб., горох — 3 руб., картофель — 60 коп Партизаны, впрочем, сообщали, что во многих областях деньги и боны вообще не выдавались — продукты просто конфисковывали. Если за корову оккупанты и платили, то эта сумма значительно отличалась от рыночной: например, тыловые службы вермахта выплачивали 400–500 руб., а на рынке она стоила 25 тысяч {669} . Чтобы представить себе масштабы цен, достаточно сказать, что буханка хлеба стоила до 300 руб., чай без сахара в столовой — 2 руб., первое блюдо с мясом — 12 руб.
Большинство городских жителей вынуждены были искать продовольствие в деревнях, выменивать его на одежду и промтовары, но делать это было сложно и опасно. Немцы под угрозой строгих репрессий запрещали крестьянам обменивать или продавать продукты, так как продовольственные излишки требовалось сдавать. Горожан, не имевших пропусков для перемещения между населенными пунктами, арестовывали как партизан и расстреливали {670} . В оккупированных областях немцы ввели карточную систему снабжения, но нормы не обеспечивали нормального питания. К тому же и по установленным скудным нормам продовольствие выдавалось не полностью и не всем. Лишались права на получение продовольственных карточек лица, не зарегистрированные на бирже труда, семьи коммунистов, семьи военнослужащих Красной армии, евреи. Во многих оккупированных районах продукты выдавались только работающим на предприятиях или в органах администрации.
Для предотвращения беспорядков и голодных волнений прибегали к жестким мерам: например, город Орел в радиусе 20 км от городского центра был обнесен забором с колючей проволокой, и всякий человек, который хотел войти в город или выйти из него, подвергался тщательной проверке. Для обеспечения безопасности на оккупированной территории СССР вермахт держал 9 дивизий, в распоряжении которых было 7 батальонов моторизованной полиции старших призывных возрастов: всего около ПО тысяч солдат, которые не могли гарантировать порядка и стабильности на огромной территории {671} . 23 июля 1941 г. Альфред Йодль по поручению Гитлера издал приказ: «Ввиду огромных размеров оккупированной на Востоке территории, безопасность можно обеспечить только в том случае, если оккупационные власти, наряду с прямыми карательными мерами против любого проявления сопротивления, будут широко использовать террор… Ответственные лица должны искать средства для поддержания порядка, не требуя новых подразделений сил безопасности, но применяя драконовские меры» {672} .
Правда, партизанское движение не было равномерно распространено по всей оккупированной территории: оно было возможно только при определенных географических условиях — в степи партизанить невозможно… Кавказ и Крым идеально подходили для организации партизанского движения, но тамошнее население относилось к советской власти плохо, к немцам же — в большинстве случаев нейтрально. К тому же оккупационная политика на Северном Кавказе и в казачьих областях Дона, Кубани и Терека, где действовали войска Эвальда фон Клейста, была менее жесткой. Фельдмаршал фон Клейст требовал обращаться с местным населением, как с «союзниками». 8 сентября 1942 г. Гитлер подписал директиву, которая предоставляла командованию группы армий «А» (на Восточном фронте) все полномочия в вопросах создания на Кавказе как марионеточных, так и самостоятельных государств. Там в лексикон оккупационных властей ввели такие понятия, как «свобода, независимость, совместный труд»; запрещались принудительные работы, деревенских старост выбирали, а не назначали {673} .